BloggeRR, 79 - 30 января 2012 05:24

[COLOR=darkblue]
[SIZE=+2][B](окончание) [/B][/SIZE]
[SIZE=+1][FONT=Geneva]
Грустно-забавный повторяющийся от визита к визиту мотив — вот Марья Петровна в школе всегда говорила: ничего-то из тебя, Иванова, путного не выйдет. А я теперь в три раза больше нее получаю, с мужиками у меня (в отличие от Марьи Петровны) проблем нет, была в Турции и в Египте и ребенку любую игрушку могу купить. Вы мне скажите, как его правильно развивать, а я уж все сделаю.

«Наши дети будут жить при коммунизме!» — как это, в сущности, знакомо.

Я росла в самом что ни на есть пролетарском районе Ленинграда — Исполкомовская, Полтавская, решетка номерных Советских улиц, старый Конный рынок. Огромные коммунальные квартиры, плотно населенные семьями рабочих с больших заводов, любимые главами семейств рюмочные. Я хорошо помню старый ленинградский пролетариат — они были неисправимо сентиментальны, читали газету «Труд» и «Ленинградская правда», любили солоно поговорить про политику, про футбол, понимали юмор и сами любили пошутить, видели мир как систему, подвыпив, искали смысл жизни, беседуя со мной (я была высоколобой девочкой с поздним половым созреванием, подружкой их сыновей и дочерей) за кухонными столами, покрытыми резаной клеенкой. Я не уходила от этих разговоров, они что-то давали и мне — ведь у меня не было никакого отца, даже алкоголика-пролетария. Их женам и в дурном сне не могло привидеться «избавиться» от пьяненького кормильца — обругают, накормят, потом спать уложат.

Мои теперешние пролетарки — совсем другие. Жесткие, прагматичные, лишенные даже намека на сентиментальность. Мировоззрение не определяется, системность образования — ниже плинтуса. Как будто личность вычерчена в разных направлениях, почти хаотично, но по линейке.

Опять Ира. Рассказываю, как работала в зоопарке, в цирке шапито, об экспедициях на Дальнем Востоке. Слушает. Контакт — напряженнее некуда. Психологи называют это «раппортом».

— Ира, — не выдерживаю я, — этот табачный конвейер — действительно то, чего вы хотите от жизни? Есть же еще...

Подается вперед.

— Вы думаете, я не понимаю, о чем вы говорите? Все понимаю. Вы говорите про мечту. Да, ее нет. И не было никогда. И ни у кого вокруг меня не было — у подружек, у родни, во дворе. Вот вы первая, если не врете для красоты, конечно. Но если бы вот я, допустим, смерть как хотела доктором стать или там инженером, наверное, еще прежде пошла бы туда. Так ведь нет ничего. И ума нет — учителя-то не врали. Но... Вот вы иначе выбрали. Хорошо. Мне двадцать семь лет. Я сейчас Ксюшу ращу и маме помогаю — брата еще три года до армии тянуть. Скажите мне: Ирка, брось к черту свою табачную фабрику, иди в никуда, без ума, без денег, без поддержки, за мечтой — может, и прорвешься! Я, может, и пойду. Скажете, а?

В зеленых глазах злой, отчаянный свет. Все лицо — вызов. Кривятся накрашенные лиловой помадой губы.

Мы долго молчим — несколько минут. Новый пролетариат вообще хорошо держит паузу. Это его коронный номер, как у Джулии Ламберт из «Театра» Моэма. Жизнь как пауза.

— Не скажу, — отвечаю я. — Ты это хотела услышать? Нельзя погнать за мечтой. Каждый решает сам.

— Я хотела услышать другое, и вы это знаете, — отвечает Ира. — Но вы правы, конечно, каждый сам за себя. Все равно, спасибо вам, что время на нас с Ксюшкой тратили. И прощайте.

Больше я Иру никогда не видела.

А новый пролетариат по-прежнему приходит ко мне регулярно.

[/FONT]
[/SIZE]
Катерина Мурашова / 18.01.10 / Санкт-Петербург
http://www.snob.ru/selected/entry/11401

[/COLOR]