Parker, 40 - 1 сентября 2013 13:58

Я очнулась от боли. Болели ноги. Боль дикая, нестерпимая нарастала с возвращением сознания. Я не выдержала и закричала. Вопило все мое нутро, каждая клеточка, каждая жилочка, вопило мое тело, но только почему-то не было слышно голоса. Зато я почувствовала песок на зубах и попыталась вытолкнуть его языком. Получилось плохо. Мне показалось, глаза мои открыты, но я ничего не видела. И на ресницах шелестел какой-то мусор.

Стоп, где я? Я попыталась напрячься и собрать разбегающиеся мысли воедино. Почувствовала нечто, что очень мешало, давило сверху. Я попыталась поднять руку и стряхнуть сор с лица, с глаз, но не смогла. Почему?
Еще полежала, размышляя и стараясь не впасть в панику - паническое состояние приходит сразу на место осознания неизвестности. Потом попробовала пошевелить пальцами на руках, напрячь кисти, мысленно проговаривая каждое движение тела. Вот, сейчас правое плечо - шевельнуть, почувствовать, теперь левое, опять кисть, а кольцо?

Я чувствую кольцо на руке? Не знаю, что первое появилось - вернулись ли нервы в ладони или я поняла, что могу перебирать пальцами. Я почувствовала что-то мягкое под рукой, вроде бы не камень, но что? Сжала немного пальцами. Волосы, что ли? Вдруг почувствовала шевеление и замерла.

- Рая, Рая! - мое имя прозвучало стоном. И я похолодела, узнав голос мужа.

- Валик! - говорить мешал песок, - Валик, что случилось, где мы? - я бормотала, как заведенная кукла, пока сухота во рту не связала мои губы совсем. Зато изменилось ощущение в правой руке.

Она поддалась моим усилиям, дернулась, задела локтем что-то твердое и медленно поползла вверх. Вместе с движением руки, всплыли в памяти картинки сегодняшнего дня. Того, что я помнила. Того, наверное, что произошло до темноты и боли.

Совершенно точно помню - мы с мужем поехали на рынок. Помню, как покупали мясо, как чистил при мне продавец большого судака, пока Валик загружался картошкой и бродил среди корейских изысков.

Потом мы торговались за пучок зелени - муж никогда не спорил о цене мяса, зато из-за редиса и петрушки мог поссориться с продавцом.

Мне всегда казался странным такой подход, но основное удовольствие от рынка Валик находил именно в торговле по мелочам. Последнее, что я помню - азербайджанца с укропом в руках, а потом грохот и провал в памяти.

Где-то в районе моего живота застонал Валик. Застонал, а потом как-то странно захрипел, забулькал, словно у него во рту была вода. Я только успела удивиться, как он затих. Как больно ногам! Я заплакала и позвала его:

- Валик, Валя!

Рука, наконец-то, освободилась, и я подняла ее к лицу. Сперва глаза. Думая, что мусор на лице мне мешает увидеть свет, я вытерла лицо рукой, отчего-то мокрой, но все-таки ничего не увидела.

Странно. Темно! Подняла руку вверх и на полпути натолкнулась на преграду, шершаво-угловатую, твердую и холодную. Долго щупала, пытаясь определить, что же это такое, но всюду, куда доставала ладонь, было одно и то же.

Стоп! Это же прилавок! Конечно! Мы стояли возле прилавка! Толстая гранитная столешница, на которой разложил зеленую роскошь черноглазый продавец. Я вспомнила, как он цокал языком и не уступал в цене, как Валя демонстрировал разочарование и морщился, смешно нюхая лук.

Мы под прилавком?

Через время я попробовала вытащить другую руку и еще раз пошевелить плечами. Не сразу, но до меня дошло - мы лежим под обломками каменного прилавка. И сразу же в памяти всплыла падающая на нас крыша рынка. Ну да! Грохот и быстро приближающаяся жуткая громадина сверху. И я проговорила опять:

- Валик, Валечка! Валя! - я попыталась позвать громче. Мой голос меня потихонечку, все-таки, находил. Опустив руку, я попробовала толкнуть мужа. Почувствовала под пальцами волосы, липкие, мокрые, вперемешку с камешками.

"Черт! Черт! Черт! Что же он молчит?" - я понимала, что муж лежит на мне сверху, а на нем - что-то еще, что не дает нам двигаться. Я толкнула голову сильнее и попыталась дернуться бедром.

Первое, что я услышала, опять открыв глаза - непонятный отдаленный шум.

Первое, что почувствовала - ноги. Боже! Как больно! Наверное, даже рожать не так больно, почему мне пришло это в голову? Да разве можно сравнивать?

Боль пульсировала и резала, грызла и жгла так, что невозможно стало дышать. Какое-то время я даже думать больше ни о чем не могла, только боль, Боль, БОЛЬ!

Поглощенная ею, я забыла о Валике, который тихо лежал на моем животе. Можно ли привыкнуть к боли?

Подышала глубоко. Через время, не знаю, через сколько, я обрела способность опять подумать не только о своих ногах. Мелькнула мысль - муж лежит слишком тихо.

Может быть он без сознания, придавленный какой-нибудь балкой. Я опять задвигала рукой и выяснила, что свободна только его голова и одно плечо. Остальное оказалось закрыто камнем.

По крайней мере, дальше моя рука прощупать тело мужа не смогла. Я нащупала лицо и вдруг поняла, что Валик холодный. "Боже! Сколько же я лежу?" - почему-то именно эта мысль была первой, а не осознание того, что мой Валик умер.

Видимо, сознание работало как-то не так, не давая мне сойти с ума от реальности. От того что он умер на мне, что его голова лежит теперь на моем животе. Он умер!

Но в первые секунды вовсе не это занимало меня - странно, правда? Я пыталась вспомнить прочитанные детективы, где упоминалось время, за которое остывает труп. 3 часа? 8? Сутки?

Честное слово, я даже забыла о боли, точнее, перестала прислушиваться к себе, занятая вычислениями. Один вопрос сверлил голову - сколько я здесь лежу?

А затем резко усилился шум где-то над головой, сбоку, вокруг - источник его расплывался.

И тогда я закричала. Сперва негромко, потом сильнее, как только могла. На полновесное "помогите" у меня не хватало сил, и я только кричала: &quot

• 
• 
•